История психологии с точки зрения ценностно-ориентированного подхода. Сборник статей./Системный подход (Берт Хеллингер, Гунтхард Вебер)

Список актуальных задач здесь

Системный подход (Берт Хеллингер, Гунтхард Вебер)

Исторический аспект[править]

Берт Хеллингер известен как основоположник теории системных расстановок, хотя сам Берт никогда не приписывал себе авторство. Хеллингер вывел эту теорию из очень глубокого духовного опыта (христианского опыта).

Хеллингер изучал родовые взаимоотношения и рассматривал семью как систему, которая существует по определенным законам. Хеллингер назвал их Порядками Любви.

В основе семейных расстановок лежит важное наблюдение, что любовь как основа жизни может существовать только в границах порядка семейной системы. Нарушение порядка ведет к уменьшению любви и, как следствие, к конфликтам, разводам, невозможности создать семью, родить ребенка, к болезням, несчастным случаям, ранней смерти.

«ПОРЯДОК — это первоначальный принцип, на котором все построено. ПОРЯДОК сильнее ЛЮБВИ», — к такому выводу в результате многолетней практики семейных расстановок пришел Б.Хеллингер.

Красивый образ этих понятий дает терапевт Марианна Франке-Грикш:
«ПОРЯДОК — это сосуд.
ЛЮБОВЬ — это вода.
Если разбить ПОРЯДОК, ЛЮБОВЬ утечёт».

Суть метода[править]

Системная расстановка - это:

Взгляд на проблему или болезнь из другого измерения (можно сказать, с другого ракурса), позволяющий ясно увидеть почему и зачем она дана человеку, о чём на самом деле речь и что надо изменить в своей жизни или же в своём взгляде на жизнь. При этом или проблема разрешается, а болезнь уходит, или человек учиться обходиться с её присутствием так, чтобы не терять равновесия и сил, оставаясь полноценно в жизни (это обычно называется принятием).
Поиск Правды, которая освобождает, взгляд в глубины своего подсознания. Наше тело - мощнейший резонатор. Оно может входить в резонанс с другими людьми и со всей Вселенной. На этом основан феномен замещающего восприятия, а именно тот факт, что произвольный человек, выбранный на роль кого-то из семейной системы клиента (например, тёти, погибшего прадеда или абортированного ребёнка), реально испытывает его чувства вне зависимости от того, жив он или уже умер. Или сам человек, точнее его тело входит в резонанс с важными для него людьми. Это даёт возможность делать расстановку, например, в воображении или по скайпу (телефону), используя в качестве заместителей любые предметы в комнате. В случае отсутствия расстановочной группы информацию предоставляет тело и чувства как клиента, так и расстановщика.
Волшебство, чудо, поскольку жизнь человека становится цельной, в ней все отдельные эпизоды подобно пазлу складываются в единую осмысленную картину восхождения к Высшей Цели. Постепенно человек начинает понимать причины и смысл всего происшедшего и происходящего, осознавать своё высшее предназначение и нередко даже прозревать будущее.
Способ понять, почему нужно «за всё благодарить». Расстановочная работа — не психотерапия в её классическом понимании и даже не духовная практика. Это путь, действительно встав на который, человек постепенно понимает, что всё в его жизни, а особенно всё тяжёлое вело к высшей цели — принятию себя и окружающих такими, какие они есть, с благодарностью за всё, что есть, было и будет. Другими словами, это путь к смирению (не путать с покорностью) перед Высшим, Богом, судьбой… Путь к тому, чтобы стать по-настоящему свободным и счастливым. В этом контексте можно считать расстановочную работу одним из базовых направлений духовно-ориентированной психотерапии.
Шаг на пути познания себя и других людей, законов мироздания, вселенной, Бога. Очень многие вещи могут быть исследованы с помощью расстановок, потому что так мы можем получить практически любую информацию. Другой вопрос, насколько чисто мы слушаем Источник. Это уже зависит от квалификации и личных качеств расстановщика (с моей точки зрения, особенно важна духовность, так как в расстановке мы выходим в духовные измерения).

Системная расстановка и законы мироздания
Семья, род и важные для нас люди рассматриваются при проведении расстановки как система, поскольку проблемы наши связаны с нарушением системных законов. Причины наших неудач, болезней, травм следует искать в нашем прошлом или прошлом наших предков. Но не спешите обвинять своих предков и отказываться от них. Именно они дали нам необходимый для счастья ресурс. А получить этот бесценный дар можно только при правильном отношении к представителям вашего рода — не осуждающем, не спасающем, не требующем. И всё, что здесь необходимо — это благодарный взгляд ребёнка на давших ему жизнь взрослых. Взгляд снизу вверх. Мы должны стать для них маленькими: детьми, внуками, правнуками… И тогда сверху, от наших предков, начинает течь любовь. Эта любовь способна соединить прошлое с будущим через настоящее. И только вы способны построить этот тоннель в своей душе, в своём сердце. Из прошлого в будущее. От тьмы к свету. И семейная расстановка — одновременно и карта местности, и инструмент, с помощью которого вы этот тоннель сможете построить.

Обычно, семейные расстановки по Хеллингеру проходят в группах, но возможна и индивидуальная терапия. Клиент выбирает для себя и для важных членов семьи заместителей из участников группы и расставляет их, исходя из движений тела или следуя своему образу. Терапевт опрашивает заместителей (иногда нет, доверяя только их движению) о телесных ощущениях, чувствах и восприятии. А далее начинается процесс, в котором, как мудро отметила психотерапевт Урсула Франке, «тело служит резонатором и точным носителем информации о мире». Через движения тела и ощущения можно увидеть куда течет любовь или где течение любви оказалось блокировано, в каких переплетениях с судьбами нашего рода мы находимся. "Реальность бессознательного становится зримой, очевидной. Становятся видны не только причины конфликтов, болезней и несчастных случаев, но и проясняется возможность исцеления и улучшения сложных ситуаций", - так называет это Б.Хеллингер («Психотерапия в гармонии»).

“Семейное поле”
Ребенок и его родители связаны на клеточном уровне. В свою очередь родители связаны со своими родителями. Все, кто жил раньше, и мы, живущие ныне, представляем единое целое, которое Хеллингер называет «семейным полем» или «семейной душой». Наиболее известны работы в области полей английского биолога Руперта Шелдрейка. Каждая структура Вселенной, будь то организм или система, живёт в морфическом поле, которое хранит всю важную информацию о системе. Каждая часть этой структуры, каждый член системы или же каждый индивид в организации имеет часть знаний об общем и все важные подробности. Вследствие этого, считает Шелдрейк, «наша собственная память находится не в нашем мозге», а в поле памяти системы.

Морфическое поле обладает:

пространственной моделью или порядком;
временным аспектом (памятью);
способностью к гибридизации;
способностью к самоисцелению, восстановлению целостности и порядка.

Все эти 4 аспекта, по мнению Шелдрейка, относятся и к семейному полю, которое проявляет себя в процессе системной семейной расстановки через движения и чувства заместителей.

Какие основные проблемы помогает решить семейная расстановка?
Системные семейные расстановки решают проблемы, которые мешают человеку быть счастливым и радоваться жизни: тяжелые отношения между родителями и детьми, запутанные отношения в паре, алкоголизм, наркомания, инцест, депрессия, тяжелые болезни, самоубийства, бесплодие, приемные дети и т.д.

С помощью «Семейной расстановки» Берт Хеллингер показывает, что на глубоком бессознательном уровне мы живем внутри некой Большой Души, охватывающей всех членов семьи. Мы чувствуем, как любим своих родителей, как служим своим семьям и часто неосознанно пытаемся в собственной жизни компенсировать вину или беды родителей, или родственников из предыдущих поколений. Поэтому люди живут порой не той жизнью, которую выбирают сами, и чувствуют себя чужими самим себе, а некоторые даже испытывают стремление к преждевременной смерти», — пишет Марианна Франке-Грикш в книге «Ты с нами». Расстановка показывает реальность, дает толчок к изменению, но главный результат зависит от самого человека, от его готовности к духовному росту, мужества и смирения.

Что такое расстановочное поле? Где источник?
Для меня Источник поля – Бог. Высшее. И тогда в моей терминологии надо работать Богоцентрированно. Или, по-другому, ориентируясь на Источник поля. Нам дают информацию. Это как бы суперновые информационные технологии. Мы выходим на этот уровень Высшего (своего Высшего), а у клиента есть его Высшее. На этом высшем уровне мы с клиентом соединены, и именно там черпаем информацию. Через Высшее мы соединяемся с самим клиентом. Если так понимать, то можно говорить о клиент-центрированных расстановках.

Это скорее всего не сам Бог. Потому что у Бога много иерархий. И мы должны выходить на уровень Источника поля. Я называю это 7-м измерением. И мы в расстановке должны работать с тем, что нам оттуда показывают. И даже неважно, какой конкретно запрос у клиента. Нам покажут самое важное для него на «здесь и сейчас». При условии, что запрос клиента формулирован именно на этом уровне. И помочь клиенту это сделать – основная задача расстановщика. И когда действительно у клиента такой запрос, и он туда «пускает», т.е. энергия в запросе, нас ведут. И расстановщик должен этот голос Высшего в себе слышать. Я всегда учу студентов что первый фокус внимания расстановщика не на клиенте, а на себе, вернее на Высшем в себе. И тогда мы слышим голос Источника и идём туда, куда нас поворачивают. И только тогда мы делаем то, что клиенту важно получить. И в отличие от многих, у меня клиент говорит разрешающие фразы. А заместитель является супервизор. Этому нельзя научить. Это каждый должен сам наработать. Поэтому я учу студентов на практике. Когда они сами работают, а я даю пошаговое сопровождение. И они учатся на своих ошибках. Чтобы студенты не давали обесценивать работу Высшего. Потому что это не наша работа. Мы только проводники. И должны передавать информацию чисто.

Позиция консультанта???[править]

Б.Х.: ...Если истина открывается в процессе семейной расстановки, она доступна всем. УЧАСТНИК. Но только после того, как ты ее сконструировал. Б.Х.: Я не конструирую, я ее вижу. Она открывается внезапно. Кто конструирует, тот (за редким исключением) попадает не в цель, а рядом, потому что конструкция не проникает в душу, а только в голову. Это важное различие. Я заметил, что, если я в процессе работы озвучиваю то, что мне открылось, достаточно посмотреть на лица, чтобы понять, так ли это. По воздействию всегда можно понять, достигло ли оно души. Если же я что-то измыслил, возможно, уже сформулировал и высказываю вслух, то вижу, что реакция отсутствует. Воздействие не достигло души.

Б.Х.: Истина всегда проявляется по-разному. Она никогда не повторяется. Терапевт благодарен ей, когда она приходит, и отпускает, когда она снова уходит. ...Выполняя свою работу, я благоговею перед действительностью. Это и есть феноменологическая психотерапия. ...Феноменологический метод — это старый философский метод. В соответствии с этим методом необходимо предаться чему-либо — без намерений и страха. Забыть обо всем, что знал до этого. Нужно предаться неизвестному, и внезапно познаешь суть дела. ...Для терапевта, исповедующего феноменологическое восприятие, феноменологический подход, крайне важно, чтобы он был согласен с миром, таким, как есть. Чтобы у него не было желания изменить мир. Это требует от терапевта полной отрешенности. Терапевт должен быть согласен и с болезнью клиента, такой, как есть. У него не должно возникать потребности вмешиваться. ...Конечно, я тоже ошибаюсь. Я отдаю себе в этом отчет. Тогда мне нужен отклик внимательных участников. Они всегда заметят то, что я упустил. Их восприятию я тоже доверяю. Но если я вижу, что кто-нибудь объединяется с моим клиентом из страха перед увиденным, когда я показываю клиенту внешние последствия его поведения, когда кто-то вмешивается и говорит мне: «Ты не смеешь делать этого», я не должен поддаваться его страху, это сразу ослабит меня. Терапевт, работающий таким образом, по сути своей, воин. Кастанеда прекрасно описал в своих книгах об индейце доне Хуане, кто такой воин. Воин — это тот, кто не испытывает страха перед внешней границей. На границе все может и разрушиться, и состояться, «...как, так и...». Из опыта я знаю, что, если терапевт действительно подходит к внешней границе, все удается, как правило. В то же время риск остается. Кто боится риска, не сможет работать. Когда речь идет о таких важных вещах, как жизнь и смерть, решение приходит только у внешней границы, не раньше.

Б.Х.: Мастер никогда не был учеником, а ученик никогда не станет мастером. Знаешь, почему? Мастер видит, поэтому ему не нужно учиться. Ученик учится, поэтому он не видит. УЧАСТНИК: Это шутка. Б.Х.: Это говорит глупец. УЧАСТНИК: То, что ты сказал, противоречит многим духовным школам. Б.Х.: Меня это мало волнует. УЧАСТНИК: Я не сказал, что это должно волновать тебя, я сказал, что противоречит многим духовным школам. Б.Х.: Я это знаю. Но если ты посмотришь на учеников, ты увидишь, что многие из них — позор учителя.

Б.Х.: Путь очищения — вершина тьмы духа. Тьма духа означает: я отказываюсь от знания любого рода. Это отказ познать причину или тайны мира или отказ узнать что-то о Боге. Это полнейший отказ, высшее очищение. В таоизме существует образ пустой середины. В ней полная тишина. Но удивительно: если отправиться в пустую середину и предаться тьме духа, желая знать все меньше, читать все меньше, все меньше думать, оставаясь при этом предельно собранным, то случится нечто: вокруг тебя что-то произойдет, хотя ты и бездействуешь. Нужно оставаться спокойным, и тогда придешь в гармонию с чем-то большим. Тогда придет глубокое осознание, которое придумать невозможно. Оно придет из тьмы духа. Оставаясь собранным, ты обязательно увидишь существенное сразу. Мне нужно совсем мало информации, но я вижу сразу, что важно.

Б.Х.: Остановиться перед тайной — это важнейший источник сил терапевта, я так считаю. Подойдя к границе смерти, мы понимаем, что бессильны перед ней. То же относится и к тайне судеб, связей, взаимодействий; к тому, что кто-то принимает на себя, сам о том не ведая; что кто-то призван на службу, которую не понимает. Это тоже границы, перед которыми я останавливаюсь. Многие решения или слова приходят мне во время моей работы как подарок, потому что я всегда останавливаюсь перед тайной. Я останавливаюсь на границе, будучи абсолютно собран, и что-то появляется на свет из темноты, что помогает. Это может быть следующий шаг или решение, или что-то другое. Начиная расстановку семьи, я не знаю, куда она приведет. Я делаю первый шаг, жду, иду к границе, я не знаю, что будет дальше. Внезапно, как молния, ко мне приходит указание, что делать дальше. Порой оно настолько непредсказуемо, что становится страшно, оно кажется опасным. Если в этот момент я начну думать: можно ли это делать, если я, так сказать, спрошу об этом тайну, тайна ускользнет от меня, я становлюсь бессилен.

Б.Х.: Духовность — это согласие с жизнью, такой, как есть, согласие с обыкновенной жизнью с ее задачами, радостями и трудностями, такими, как есть. Это духовность — это гармония. А не другое, не уход от обыденного.

— Можно ли освободиться от судьбы с помощью религиозной веры, веры в высшую действительность? Б.Х. — Слишком большая вера в Бога отражает воздействие неосознаваемой родовой совести, а также личной совести. Она приводит к раздуванию собственного ограниченного опыта и его переносу на Бога. Такая вера имеет отрицательное действие. В религии существует представление об избранных и отверженных. В большинстве религий существуют святые — избранные — и отверженные. Это отражение того, что с нами делает личная совесть, если она разграничивает, кто имеет право на принадлежность, а кто нет. Такое разграничение уместно и важно в рамках одной семьи, поскольку держит членов рода вместе. Но при переносе на целое оно имеет наихудшие последствия. Все религиозные войны происходят от этого разграничения, которое для человека без предрассудков при внимательном рассмотрении является несодержательным. Неосознаваемая родовая совесть, напротив, отражает это совсем иначе, а именно: никто не должен быть исключен, любая замена ведет к скверным последствиям. Поэтому различение добра и зла, как это принято во всех религиях, оказывает надушу человека разрушительное действие. Это видно по тому, что во всякой набожной семье имеется паршивая овца, которая олицетворяет собою то, что отрицается семьей, и разоблачает претензию семьи на исключительное право представлять добро как несостоятельную. — В некоторых мистических религиях распространено представление, что через приверженность Богу человек обретает свободу, поскольку он при этом забывает о самом себе. Не есть ли это возможность для изменения собственной судьбы? Б.Х.— Для меня — нет. Приверженность такому чувству: если я отдамся целиком, я свободен — связана психологически со стремлением к невиновности. А чувство невиновности — это не что иное, как: я уверен в своем праве на принадлежность. Движение ребенка к матери или к отцу, где он чувствует себя в безопасности, переносится на религиозное. Для меня это недопустимо. Это перенос человеческого на религиозное, это попытка объяснения человеческого религиозным. — Но ведь понятие судьбы не сводится к вопросу: как я себя чувствую в жизни, чувствую ли я себя свободным и гармоничным ? Тогда уже не важно, почему. Если я чувствую себя уютно под опекой Божьей, жизнь моя прекрасна, я покорил судьбу? Б.Х.— Это чувство ребенка. Кто предается ему, останется ребенком и никогда не станет взрослым. Покорение судьбы предполагает мужество испытать вину, мужество отступить от того, что нам диктует совесть. Совесть всегда ставит нам рамки, диктует, что хорошо для нашей группы, она говорит нам, что тех, кто привержен иным ценностям, нам надлежит исключить. Поэтому совесть всегда имеет ограничительное действие. То же действие имеет и религия, считая правыми одних, а других — неправыми. А потому необходимо прийти в гармонию с иной действительностью (с действительностью, которая снимает все различия), преодолеть границы совести, оставив их позади себя. Вот это для меня религия.

Б.Х.: При семейных расстановках самым естественным образом на поверхность выходит нечто очень глубокое. Это позволяет при помощи любви, которая становится видимой, найти решения, способствующие появлению целительного в душе. Так происходит потому, что действительность становится очевидной. Решающей в этой работе является второстепенность терапевта. Действие или воздействие идет не от терапевта. Воздействует действительность, которая стала очевидной. Это очень смиренная работа. Это — работа и такой подход, в который не нужно верить. Нужно просто посмотреть и увидишь — это так.

Б.Х.: Силовое поле расстановки связано с другими силовыми полями, например, с полем реальной семьи. Потому заместители в расстановке чувствуют то же, что и сами члены семьи. Терапевт также находится в силовом поле. При этом он не должен бродить в расстановке или просто долго в ней стоять. Он должен все время выходить, чтобы не мешать. Входя в поле расстановки, он устанавливает связь с целым полем, а значит — со всей системой, всеми ее участниками, прежде всего с исключенными, слабыми или «грешниками». Если терапевт таким образом связан с полем, система подарит ему видение решения. Это приходит внезапно, как удар молнии. В мгновение он ухватывает главное. Такое невозможно придумать, это можно только получить в дар и принять. И терапевт принимает это. Терапевт должен доверять полю. Если он задастся вопросом, откуда это идет, од потеряет связь. Такое видение, по сути, просто. Оно появляется совершенно внезапно, применяется и дает немедленный эффект. Реакция участников, глубоко тронутых происходящим, — это сигнал, что затронуто нечто важное. Порядки, которые при этом выявляются, при всей их схожести имеют некоторые различия. Нельзя применять прежний опыт, не осмыслив его заново. Далее терапевт отступает на задний план и предоставляет семью ее полю и ее собственной душе. Это очень важно. При этом терапевт предан семье, и только он. Тем не менее он сопровождает семью некоторое время, затем отходит в сторону. Только пребывая вместе с семьей непродолжительное время, терапевт сможет все это выдержать и нести ответственность. Терапевт остается в подчиненной позиции, хотя и выглядит директивным. Но это не так. Терапевт на службе у души, которая действует. Мой совет терапевтам, которые занимаются расстановками: медленно привыкать и вживаться в такую позицию. Так легче работать.

Б.Х.: В нашей работе необходимо четко разделять два образа. Исправление — это «много психотерапии», которую терапевт должен «завершить», чтобы она удалась. Такое представление не соответствует нашей работе. В нашей работе образ «исправление» неприменим. Мы даем лишь импульсы — импульсы роста.

Б.Х.: Я знаю, что моя работа оказывает влияние на течение болезни, но я никогда не интересуюсь результатом. Это очень важно. Я могу работать только в том случае, если погружаюсь в систему или в силовое поле без какой-либо конкретной цели. Клиент приходит ко мне, и я, получив от него информацию, внезапно оказываюсь в силовом поле. Тогда я включаю свое восприятие или свое знание, чтобы привести в движение в системе нечто примиряющее или исцеляющее. После этого я выхожу из силового поля. Не сделай я этого, начал бы мешать процессу. Если в последующем я спрошу, то происходило дальше, я снова вторгнусь в силовое поле, как будто я создал его своею силой и проверяю результат, как будто он зависел от меня. Тогда образ перестает действовать, поскольку он искажен. Вот почему я этого не делаю. Я не слушаю объяснений, почему кому-то стало лучше. Мне достаточно того, что он сказал, что ему лучше. Объяснения, как правило, излишни.

Б.Х.: То, что мы называем своей душой, не может быть таковой, поскольку наша душа связывает каждого из нас с нашей семьей, а через нее с Большой Душой, как я ее называю. В этой душе все связаны со всеми, связаны неким знанием. Такое знание и есть знание в силу принадлежности. Это знание приходит во время семейных расстановок — участникам, и прежде всего терапевту, если он это допускает. Это самое важное. Терапевт, находящийся во власти философской теории познания и полагающий, что знание приходит путем передачи, что необходимо каждого о многом расспросить, прежде чем начать работать, теряет контакт с общей душой. Итак, самое главное, чтобы терапевт смог отступить в тень, почувствовать связь с чем-то большим, довериться движению Большой Души, пойти за ней и таким образом участвовать в происходящем, чтобы шаг за шагом выявилось то, что должно. Терапевт не знает, что может в конце концов выявиться. Он всегда только совершает шаги, которые становятся очевидными в процессе расстановки.

Б.Х.: Когда я с кем-нибудь работаю, я пытаюсь войти в резонанс с тем, что связывает нас на уровне души. Я стараюсь почувствовать, находится ли моя душа в резонансе с его душой, а его душа — с моей. Если такое невозможно, я не смогу работать. Я не вправе вторгаться, если нет согласия в движениях души: моей души, души клиента и Большой Души. Если вы настроены на такую работу, такое взаимодействие, нам будет легче общаться друг с другом.

Б.Х.: Разрешающие фразы — это нечто, что выходит за пределы расстановки. Это отдельный шаг, поскольку именно они, собственно, приносят результат. Они связаны с примирением, с одной стороны, с другой — с уважением. Как терапевт находит такие фразы? Их невозможно придумать. Во время расстановки семьи возникает силовое поле, в котором семья представлена. Терапевт входит в силовое поле. Поскольку он вошел в поле и связан с ним, он получает от поля то, что ведет к решению. Находясь за пределами поля, терапевт не сможет найти разрешающую фразу. Такие фразы всегда очень просты и обращены непосредственно к душе. Они меняются в зависимости от ситуации. Их невозможно просто записать и использовать как часть репертуара, каждая из них точно соответствует конкретной ситуации, такой, как есть. Они — результат внутренней позиции, позиции уважения ко всем участникам. Только так можно найти разрешающие фразы.

Б.Х.: В процессе работы с клиентами существует две позиции. Одна из них такова: «Я отвечаю за результат, он зависит от моих действий». Это широко распространенная позиция. При таком подходе терапевт принимает на себя ответственность за жизнь и смерть клиента. Это очень рискованно. Мой подход заключается в том, что я смотрю на то, что есть. Я выявляю, насколько возможно то, что есть. Если это сделано, оно само оказывает действие, не я. Я отхожу в сторону. Никто не знает лучше, что необходимо и уместно, чем сам клиент. Никто не справится с этим лучше, чем он сам. Никто не может так войти в контакт с его душой, как он сам. Если я вмешаюсь, его душа не сможет сделать шаг. Это Очень смиренная работа, без всяких этих «хочу помочь», «пытаюсь взять под свой контроль», «проверить результат». То, что мы видим, говорит нам, что жизнь не есть высшая ценность. Здесь действует нечто другое, что больше, чем жизнь, вот на что я обращаю свое внимание. Если терапевт считает, что в своем стремлении к совершенству он должен «проработать все пласты», он странным образом оттягивает всю энергию клиента на себя. Он становится таким важным, что все должны смотреть, как он работает, что он делает. А то, что душа клиента или клиентки намного сильнее, чем все происходящее, уходит на второй план.

Б.Х.: Так же нужно обращаться и с клиентом. Не на уровне обычных «добрых советов», но проявляя к клиенту глубокое уважение. Поэтому я никогда не слушаю, если клиент говорит плохо о себе или о ком-нибудь другом. Мне достаточно знать некоторые внешние события. Это все, что мне нужно, чтобы искать решение. Терапевту не должно знать больше, чем это нужно для клиента. В противном случае он занимается исследованием. Это нечто совершенно иное, чем терапия. Я должен либо служить решению, либо удовлетворять свое любопытство. Там, где любопытство вступает в игру, процесс движения к решению прерван. Любопытство исключает интуицию.

Б.Х.: Чем больше станет делать терапевт, тем более он провоцирует клиента на сопротивление. Чем скорее терапевт отойдет в сторону, после того как привел нечто в движение, тем свободнее душа клиента, и она сможет найти свой путь, сохранив при этом достоинство.

Б.Х.: Помощник должен остерегаться сострадания. Иначе он лишится силы. Позиция, при которой он, сохраняя силу, защитит страдающего, — «быть рядом», с уважением, не вмешиваясь. Быть рядом и перенести все вместе со страдающим, не сострадая. Это спокойное «быть рядом». Это удается, если мы в глубокой гармонии с миром, таким, как есть: со всем страданием, которое он несет; и всей борьбой, которую он с собой несет; концом, который ожидает каждого из нас. Из этой тесной связи с глубиной порой приходит способность помочь кому-то. Но это не способность помощника, это сила, которая исходит от общей гармонии. Оба, как страдающий клиент, так и терапевт, — в гармонии.

Б.Х.: Я бы хотел кое-что сказать об этом виде психотерапии. Я называю ее феноменологической психотерапией. Ее можно обозначить простым словосочетанием: терапия в гармонии. Движение, которому следует терапевт, — это отказ от достижения цели, от намерений собственного «Я» влиять на что-либо, это процесс предоставления себя чему-то полному, смиренно и без страха. Например, я не смотрю на того, с кем я работаю. Я объединяюсь с душой — душой, которая выходит за рамки отдельной личности. Я воспринимаю клиента, будучи связанным со всей его семьей, с его системой. Я в гармонии с этой системой, такой, как есть. Без оценок, без желания иметь что-то другое, может быть, лучшее. Если я в гармонии, я действую вместе с системой, вместе с чем-то большим. Оно несет меня, и я могу в гармонии с большей системой найти решение. Я не ищу его. Оно даруется мне системой, мне и моему клиенту. Принцип такой работы: не делать больше, чем возможно и позволено. Терапевт не тот, кто смеет менять судьбу клиента, если она его на это не уполномочила. Терапевт может проверить это на себе. Собран ли он посредством своего действия или уведен прочь от своей середины. Иногда система мне отказывает. Тогда я останавливаюсь, не желая большего, чем система мне позволяет. Это психотерапия в гармонии. Если согласиться с этим, приходится признать, что большие системы подчинены определенным порядкам. Они не поддаются воздействию, они не в нашей власти. Эти порядки снова и снова проявляются иначе, чем прежде, в бесконечных вариантах.

Образ клиента???[править]

Б.Х.: ...Когда я работаю с клиентом, я работаю со всей его системой. Я смотрю не только на клиента, я всегда смотрю на всю систему. Прежде всего я смотрю на тех, кто исключен из системы, на тех, кто в ней не появляется, но тем не менее я вижу и чувствую их, потому что я отстранен. Я даю им место, в котором им отказано системой, рядом с собой. Предоставив им место рядом с собой, я пребываю в более глубокой гармонии с системой клиента, чем он сам, поскольку я глубже сопереживаю его системе.

...Если во время работы с клиентом я понимаю, что для него решения не существует, я отношусь к этому очень серьезно и отступаю, даже если это приносит мне боль. Но больно не будет, если отстраниться. Если я в гармонии с клиентом, мне не будет больно. Я должен находиться в состоянии полного резонанса с клиентом.

Б.Х.: То, что происходит в расстановке, клиенту не чуждо, ведь он вносит свой вклад в происходящее. Складывается некая картина, которая сначала должна проникнуть в душу. Сначала она должна подействовать в душе, а это может длиться долго. Через некоторое время станет ясно, что необходимо сделать. Картина принимается душой и может в ней действовать и развиваться до тех пор, пока не будет найдено правильное и окончательное решение. Когда приходит время действовать, это чувствуется сразу. Тогда и нужно действовать, но не раньше, иначе это действие — за пределами происходящего, в отрыве от сложившейся картины, которая еще не успела подействовать в душе. Хотя уже известно, что правильно, могут пройти месяцы, прежде чем будут накоплены силы к действию.

УЧАСТНИЦА:-Насколько вы как терапевт оказываете внушающее воздействие на участников расстановки? Б.Х.: Когда я работаю с группой, я работаю со всеми ее участниками. Когда я работаю в группе с уважением и любовью к клиенту, с любовью к решению, я верю в то, что результатом нашего взаимодействия станет хорошее решение. Если верно то, о чем вы говорите, тогда я должен был бы оказывать внушающее влияние на всех участников группы, чтобы такая фальсификация чувств стала возможной. Ваш вопрос только подтверждает, что многие участники самостоятельны и независимы. Если я заблуждаюсь или ошибаюсь, это сразу кто-нибудь замечает и исправляет. Я полагаюсь не только на свое собственное восприятие, но и на восприятие других, тех, кто вместе со мной воспринимает и видит происходящее.

Б.Х.: Если во время расстановки клиент внимательно следит за собственной душой (а не за терапевтом, который, может быть, поможет), душа имеет больше шансов раскрыться и найти подобающий ей путь. Быть может, тогда он встретит друга или терапевта, который поможет. Многие вещи происходят сами собой, если доверять своей душе. Клиент, считающий расстановку единственно возможным шансом для решения своих проблем, в этот момент отчужден от собственной души. С тем, кто чересчур настойчив, я не могу работать. Он ждет от меня слишком многого, и я становлюсь обычным человеком, с присущими мне возможностями и недостатками.

Терапевтический процесс[править]

Б.Х.: Семейная расстановка — это результат феноменологического подхода. Феноменологический подход с философской точки зрения означает, что терапевт должен отойти на задний план и, не испытывая ни страха, ни любви, расстаться с намерением непременно кому-то помочь. Само развитие событий происходит без участия терапевта, вне его. Дистанцируясь, он не вмешивается в процесс. Это должна быть такая дистанция, которая создаст пространство для проявления решающих движений. Заместители движутся, побуждаемые душой, и находят решения за пределами влияния терапевта. Терапевту, в общем-то, не нужно ничего делать. При этом он не пассивен. Находясь в отдалении, он предельно внимателен. Иногда он видит, что нужно вмешаться, и делает это. В этом отсутствует какой-либо метод. Поэтому феноменологический подход работает, только если в некотором смысле забываешь то, что знаешь о семейных расстановках, отходишь в сторону, уступая место тому, что происходит как будто само по себе.

Б.Х.: Рассматривая собственную проблему, например, проблему отношений или иные проблемы, мы зачастую видим их узко, недалеко, наше внимание сосредоточено только на понятном нам, в то время как все более широкие взаимосвязи остаются за рамками нашего восприятия. Но узкое и близкое имеет свое значение только в контексте чего-то большего. И все же если мы будем смотреть только на семью, то через некоторое время наш взгляд снова станет слишком узким. Необходимо смотреть дальше, восприятие должно охватывать и наше окружение и открыться для этого с любовью. Можно выйти за пределы семейной психотерапии к чему-то большему. Такую возможность дают движения души, если следовать им. Движения души всегда направлены на нечто большее.

Б.Х.: Мной движет нечто, я совершенно не представляю, что будет, я в полной темноте и чувствую, словно через меня течет поток воды, течет издалека и утекает вдаль. Я просто водопроницаемый. Сам по себе я ни к чему не причастен, так же как источник не причастен к воде, которая просто течет через него. Как обрести такую позицию? Нужно отказаться от намерений. Отказаться от намерений может только тот, кто отказался от своих представлений о добре и зле. Кто не борется ни за добро, ни против зла. Ни то, ни другое. Он примирен со всем, что происходит. С жизнью. Со смертью. Со счастьем. Со страданием. Он согласен с миром и согласен с войной. Он проницаем, смирен и не содействует добру. Отсутствие намерений, которое ищет связи со всемирным законом, с глубокими порядками, которое следует глубоким движениям Большой души, служит миру и любви.

Б.Х.: Иногда душа хочет болезни, даже когда «Я» думает иначе. Для души здоровье не есть высшая ценность. Сама жизнь не есть для души высшая ценность. Душа связана с чем-то более глубоким, и это надлежит выявить. Установление связи с выявленным странным образом воздействует на тело. В ходе своей работы я не ставлю целью кого-то вылечить. Я не могу этого, как не могу подняться над судьбой или движениями души. Я только иду вместе с движением души и надеюсь, что примирю тяжело больного клиента с первопричиной. Я надеюсь, что из этого возникнет нечто целительное. Душа выходит за пределы тела и в ином смысле: ее пределы распространяются на всю нашу семью, связывая нас с членами семьи и рода. Душа выходит и за пределы семьи, она связана с другими группами и всем миром в качестве целого. Эта душа — Большая Душа. Внутри Большой Души не существует противоречий, нет ни молодых, ни старых, ни больших, ни малых, ни живущих, ни умерших. В ее пределах все едины. Но существует и такая часть души, которая может вступать в противоречие с самой душой. Она может вступать в противоречие с телом, с семьей и с Большой Душой. Эту часть души мы называем «Я». Однако это «Я» может и соединиться с телом, с семьей, с Большой Душой. Многие психосоматические заболевания возникают оттого, что «Я» противится телу, противится семье, противится Большой Душе. Решение возможно, если «Я» соединится с телом, соединится с семьей, соединится с Большой Душой. Такое соединение мы ощущаем как смирение. А противопоставление — как самонадеянность. Самонадеянный падает, соединившегося жизнь несет.

Б.Х.: Виктор Франкл много занимался смыслом. Я долго этого не понимал. Недавно Джеффри Зейг в некрологе написал о своей встрече и беседе с Виктором Франклом. Тогда я понял, что Франкл имел в виду, говоря о смысле. Смыслом для него было то же, что я называю гармонией. Кто гармоничен, тот полон. Жизнь полна всегда. «Я» часто негармонично. «Я» медленно соединяется с движением жизни и тогда приходит в гармонию с ним. Вопрос о смысле неактуален, если человек гармоничен.

Б.Х.: Мне бы хотелось сказать еще кое-что о принципиально значимом — о терапевтической позиции, поскольку это кажется мне очень важным. Я называю это феноменологическим подходом. Терапевту необходимо открыться видимой реальности. Что говорит клиент, как он выглядит и т. д. В то же время терапевт должен смотреть не только на клиента, он должен воспринимать воздействие всего, что его окружает, в том числе скрытого. Такой вид внимания не нацелен ни на что конкретное — какую-то цель, внимание направлено вширь, но не ищет ничего специально. Терапевт при этом не должен иметь никаких намерений, например, намерения вылечить; он не должен бояться того, что может выявиться, будь то смерть, или конец, или исцеление и жизнь. Он открывается этому, как оно есть. Это означает, что в своей душе терапевт находится в согласии с миром - таким, как есть, с судьбами - такими, как есть, как с жизнью, так и со смертью. Он не ставит себя так, что борется с чем-то или хочет что-то исправить. Он гармоничен. Тогда из состояния «быть в гармонии» внезапно, как подарок, приходит понимание. Оно приходит непосредственно из ситуации, из того, что стоит за ней, что проявляется. Это понимание очень важно и связано с тем, что выявляется в данный момент. Оно всегда направлено на решение для клиента! Любой вопрос из любопытства, например: «А что это было в точности?» — уводит взгляд от целого. Его уже невозможно уловить. Для многих терапевтов это означает полную перестройку. Терапевт, привыкший задавать много вопросов, прорабатывать темы (чему, собственно, и учили многих терапевтов), чтобы выяснить точно, что было, должен распрощаться с такими представлениями, если хочет работать феноменологически. Тогда терапевт говорит не с человеком, с которым работает, т. е. не с его «Я», а с его душой. Но это не собственная душа клиента, это душа, частью которой является сам клиент. Все это лишь образы, но вы могли заметить разницу позиции с точки зрения такого подхода. И еще кое-что необходимо учитывать. Мы работаем при помощи семейных расстановок, но только до определенного момента. Затем наша работа идет за пределы семейной расстановки, например при появлении решений и разрешающих фраз. Последние являются не только результатом расстановки. Они идут от знания через движение любви в душе и то, что движет человеком в его глубине. При этом необходимо обратить внимание на определенные подходы. Многим становится страшно, когда у кого-то случаются бурные проявления чувств (как, например, вчера у женщины, которая пошла к своей матери, почувствовав ее глубокую тоску). В этом случае терапевт может поддаться искушению страдать вместе с клиентом. Но стоит терапевту поддаться такому искушению, он бессилен. Поэтому и тогда терапевт должен оставаться в стороне. Смотреть на то, что происходит, и быть рядом. Хороший пример для такой позиции мы находим и в Ветхом Завете. Речь идет об Иове, который потерял все. Сидя на навозной куче, он чувствовал себя совсем несчастным. Позже пришли его друзья, сели в отдалении от него и целую неделю хранили молчание. Это значило — просто быть рядом. Это требует сил. А подойти и дать хороший совет — это легко. Если, например, говоришь клиенту: «Теперь дай волю своему чувству!» — это слишком примитивно. Это ничего не дает! Итак, терапевт должен, оставаясь собранным в своей середине и не поддаваясь искушению, переживать чужое страдание, согласиться с тем, что происходит. При этом он должен внимательно следить за некоторыми вещами: например, определенные чувства ослабляют. Любое ослабляющее чувство препятствует решению. Поэтому иногда я требую от клиента: «Противься слабости, будь сильным!» — или: «Выпрямись и иди вперед!» — или: «Говори спокойным голосом!» Или: «Делай это беззвучно!» Все это помогает собраться и придает силы. Такая сила помогает двигаться вперед. Душа движется шагами. Поэтому помощник всегда продвигается вместе с душой только на один шаг. Затем душа работает сама с собою, пока не подготовлен следующий шаг; тогда помощник сопровождает клиента еще на шаг вперед. Из этого следует, что прерывание — это тоже терапевтическая мера, которая возвращает душе ее силу. Тогда работает не один терапевт, работает душа. Когда она снова заявит о себе, терапевт может откликнуться. Он откликается на то, что говорит ему душа. Так терапевт остается в процессе диалога с душой.

Б.Х.: Исцеление — это подарок. Если исцеление удалось или пришло облегчение — это подарок. Если это происходит — это чудо. Как для клиента, так и для терапевта. Чудо, которым невозможно управлять. Некоторые виды терапии допускают точное планирование, например, терапия поведения. При этом речь идет преимущественно о симптомах, например фобиях. Там же, где речь идет о судьбах, о жизни и смерти, о переплетениях и вине, невозможно работать по плану. И результата невозможно достичь, следуя в работе заданному образцу. Там, где решение найдено, исцеление удалось, действуют силы, которые выходят за пределы личности. Этим силам нужно довериться.

Б.Х.: Если посмотреть непредвзято, что происходит в душе человека, когда он исповедует какую-либо религию, можно увидеть, что религиозный опыт начинается там, где человек достигает своих границ, за которые он не способен заглянуть, за их пределы не достают ни его знание, ни его желания, ни его страхи. Уместной религиозной позицией, с моей точки зрения, будет остановка перед такой границей и уважение тайны, которая скрыта по ту сторону границы. Это и уважение, и благоговение одновременно. Такая позиция — источник огромной силы, именно в силу уважения перед тайной. Некоторые не могут выдержать то неизведанное и великое, о чем мы, возможно, догадываемся, но не можем постичь. Они пытаются понять, что за этим скрывается, или пытаются влиять на это с помощью ритуалов, жертвоприношений, или молитв, или еще как-то. Это религия, как мы ее привыкли воспринимать, но это не та религия, которую я описывал выше. Она избегает тайны, ее силы и ее бесконечной дали. Психотерапия так же находит свое выражение в двух видах. Существует такая психотерапия, которая претендует на возможность преодоления границ, способность управлять судьбой, менять ее. И существует психотерапия, которая всерьез воспринимает границы и останавливается перед ними. В рамках такой психотерапии серьезно воспринимается, например, воля человека к смерти в силу болезни. Терапевт не пытается убедить клиента в том, что тот может уйти от смерти или болезни, он ведет клиента к границе и вместе с ним ждет. Терапевт сосредоточен, собран, подчинен. Он обладает большей силой по сравнению с той, которой обладает терапевт, пытающийся изменить судьбу. Психотерапия, которую я вам демонстрирую, именно такого рода. Поэтому она обладает духовным или религиозным измерением, в смысле остановки перед тайной и уважения ее.

Б.Х.: В процессе психотерапии или вообще в процессе исцеления, в широком смысле, врач, или терапевт, или помощник, или тот член семьи, который сопровождает процесс исцеления, получает такое же представление о границах и тайне, за переделы которых выйти невозможно. Что же придаст силы тому, кто действует (или призван действовать), и тому, кто страдает? Хранить молчание, просто хранить сосредоточенное молчание. Так они познают внутреннее движение, идущее издалека и возникающее в сердце, и собранность. Перед этим необходимо остановиться, что бы это ни было. Даже если там смерть. Вот что я подразумеваю под религиозностью.

Примечания[править]

Литератутра[править]

Интернациональный Институт Системных Расстановок IIS(рус.) — О системных расстановках. Проверено 2020-04-11 г.