Обсуждение участника:AnzhelaAM

Особенности советского кинематографа в годы Великой Отечественной войны

• "Если завтра война, если враг нападет
• Если темная сила нагрянет –
• Как один человек, весь советский народ
• За свободную Родину встанет".

В. Лебедев-Кумач

• В годы ВОВ борьба за независимость Родины стала главным содержанием жизни людей. Эта борьба требовала от них предельного напряжения духовных и физических сил. И именно мобилизация духовных сил нашего народа явилась главной задачей советской литературы и всего искусства. Вот как об этом говорил Г. В. Александров: "Нуждами фронта и тыла с первых дней войны жила и наша художественная кинематография. Был пересмотрен план производства художественных и документальных фильмов. Из него изъяли все произведения, которые не имели прямого отношения к теме защиты Родины". В годы ВОВ иным, чем в мирных условиях стало значение разных видов кино.

На первое место выдвинулась кинохроника как самый оперативный вид кино. Широкий разворот документальных съемок, оперативный выпуск на экран киножурналов и тематических короткометражных и полнометражных фильмов – кинодокументов позволил хронике как виду информации и публицистики занять место рядом с нашей газетной периодикой.

Значение кинематографа

Множество специальных фильмов, созданных мастерами научно-популярной кинематографии, знакомило участников войны с той разнообразной техникой, которой вооружала их страна для борьбы против фашистских захватчиков, целый ряд фильмов рассказывал о тактике современного боя; значительное количество инструктивных картин помогало населению районов, подвергавшихся авиационному нападению противника, организовать местную противовоздушную оборону.

Отличие кинематографа военного периода от других периодов

Иным, чем до войны, но по-прежнему могучим средством идейного воспитания масс стала художественная кинематография. Стремясь немедленно отразить события ВОВ, мастера художественной кинематографии обратились к короткометражной агитационной новелле. Этот выбор предопределился в основном двумя обстоятельствами. Первое заключалось в том, что события начала войны не давали художникам достаточного материала для обобщенного показа боевых действий. А в короткометражной новелле можно было рассказать о героях, рассказать так, чтобы их подвиги вдохновили на новые героические дела тысячи и десятки тысяч солдат, офицеров, партизан, тружеников тыла. Героическая и сатирическая новелла в киноискусстве должна была занять и действительно заняла такое же место, какое занял в литературе фронтовой очерк.

Темы художественных фильмов:

• 1) Патриотизм.
• 2) Героизм.
• 3) Ненависть к фашизму.
• 4) Мужество женщин и детей.
• 5) Партизанская борьба.

Жанры к концу войны

Жанры стали разнообразнее к концу войны: агитационная новелла, комедия, историческая трагедия, историко-революционные и исторические фильмы, экранизировались произведения классической литературы. Во время Великой Отечественной войны произошла полная перестройка кинопроизводства. У советского кино в годы ВОВ на первый план вышла следующая задача: мобилизация духовных сил русского народа. Кинематограф в эти годы стал лучшим средством политической агитации. Изменился и сам фильм. Мобильность и своевременность художественного отклика на события стали особенно важными. Поэтому были распространены такие жанры: документально-публицистические фильмы, короткометражные новеллы, военные драмы.

История кинематографии в годы ВОВ

Первые семь номеров "Боевых киносборников", состоящих из короткометражных фильмов, были выпущены на «Мосфильме» и «Ленфильме». Но осенью 1941 года в блокированном Ленинграде, да и в Москве, подвергавшейся бомбардировки с воздуха, испытывавшей недостаток электроэнергии, продолжение съемок художественных фильмов стало нецелесообразным и невозможным. И правительство приняло решение об эвакуации Студии художественных фильмов в глубокий тыл. Процесс эвакуации и организации производства на новом месте не мог не сказаться на производстве фильмов. Однако в труднейших условиях напряженной военной экономики московские и ленинградские киноработники сумели в кратчайшие сроки освоить базу в Алма-Ате и приступить к производственно творческой деятельности.Во время войны было выпущено более 400 номеров "Союзкиножурнала", 65 выпусков киножурнала «Новости дня», 24 фронтовых киновыпуска, около сотни документальных фильмов, сюжетами которых стали основные вехи борьбы Красной Армии с захватчиками, наиболее крупные сражения и героические будни трудящихся тыла.

Работники театрального искусства

Не остались в стороне от событий и работники театрального искусства. Созданные ими в творческом содружестве с драматургами новые спектакли ("Накануне" А. Афиногенова, "Русские люди" К. Симонова, " Нашествие" Л. Леонова и другие) показывали героизм советского народа в войне, его стойкость и патриотизм. За годы войны на фронте и в тылу состоялось огромное число театрально-художественных выступлений в конце войны.

Владимир Ивашов. Негероический герой

В 1960 году на Каннском кинофестивале был показан фильм Григория Чухрая «Баллада о солдате». Картина получила сразу две награды: «За лучший фильм для молодежи» и «За высокий гуманизм и исключительные художественные качества». Один из американских критиков написал об исполнителе главной роли: «Голливудским звездам стоило бы прилететь в Москву, раз там делают таких актеров из девятнадцатилетних юнцов». Второкурсник ВГИКа Владимир Ивашов создал искренний и светлый образ «негероического героя». Это было новое слово в советском кинематографе. Сегодня со дня рождения Владимира Ивашова исполняется 70 лет. Рассказывают «Новости культуры».

Слава

После выхода «Баллады о солдате» никому не известный Володя Ивашов стал мировой знаменитостью. Сейчас мало кто помнит, что на роль Алеши Скворцова пробовали уже знаменитого Олега Стриженова, но Чухрай интуитивно почувствовал, что нужен другой актер. «Когда Григорий Наумович встретился с Володей, он сказал: "Да, этот парнень может чинить крышу за четыре дня". Когда Олегу Стриженову показали Володины пробы, он сказал: "Да, я все понял. Никаких обид"», – рассказывает вдова Владимира Ивашова Светлана Светличная. Чухрай попал в десятку – девятнадцатилетний студент ВГИКа подошел на эту роль. Режиссер работал с начинающим актером даже в воскресенье, когда павильоны Мосфильма были пусты. Каждый эпизод репетировали часами. Но результат стоил того. «Они с этой картиной объездили весь мир. И Париж, и Нью-Йорк, и Штаты, и Италию. Он получил в Венеции приз за лучшую мужскую роль», – продолжает Светличная.

Владимир Ивашов и Светлана Светличная

Они были самой красивой парой Советского Союза – Владимир Ивашов и Светлана Светличная. Они прожили почти тридцать лет, но снялись вместе только в трех фильмах. В «Герое нашего времени» он сыграл роль Печорина, она – контрабандистки. В «Новых приключениях Неуловимых» Ивашов – белогвардейский офицер, ностальгически поющий «Русское поле».

Суламбек Мамин и Владимир Ивашов

С Суламбеком Мамиловым Владимир Ивашов встретился в коридорах киностудии имени Горького на съемках фильма «Герой нашего времени – Бэла». Непримиримые враги по фильму (Мамилов – Казбич, Ивашов – Печорин), они стали в жизни лучшими друзьями. Владимир быстро научился держаться в седле, стал лихим наездником, мог стрелять на ходу и даже автографы давал по-горски – кинжалом. «Мы ехали верхом со съемочной площадки, и девушки попросили автограф. Володя в форме Печорина говорит – нечем. Они достали алюминиевые чашки, и он на чашках вырезал автографы кинжалом», – вспоминает Суламбек Мамилов.

Семидесятые

В семидесятые Ивашов был самым востребованным актером. Впрочем, не только в кино. Публика шла в Театр киноактера смотреть его «Бесов». От предложений сниматься не было отбоя. «У него были горы сценариев. Он даже не успевал их читать. От многих отказывался», – замечает Суламбек Мамилов.

Перестройка

С наступлением перестройки про Владимира Ивашова забыли. Чтобы выжить, актер пошел работать на стройку. Сменил костюм на рабочую робу, но его все равно узнавали в метро. На стройке он подорвал здоровье. Неудачная операция стала финальной точкой его жизни. Он снялся почти в пятидесяти лентах, но фильм «Баллада о солдате» так и остался номером один.

Ивашов Владимир. Герой не нашего времени

28 августа 2010 года исполняется 71 год со дня рождения актера Владимира Ивашова. К этой дате был приурочен показ документального фильма "Звездная роль Владимира Ивашова" (27 августа, в 21:15). «Не надо совершать в жизни подвигов, надо не совершать подлостей в жизни», - таким было кредо Владимира Ивашова. Он родился в рабочей семье. Отец работал на авиационном заводе, мать – швеей на фабрике. После окончания школы в 1956 году поступил во ВГИК (начинал у Григория Козинцева, окончил в 1963 году, мастерская Михаила Ромма). Учился легко, но никто не предполагал, что он станет знаменитостью в 19 лет.

Студент

Еще на втором курсе ВГИКа Владимира Ивашова пригласили на главную роль в фильм Григория Чухрая «Баллада о солдате» (1959). После выхода на экраны этого фильма на актера свалилась неслыханная популярность. Так угодно было судьбе, что самая первая его роль стала самой яркой. Снимать должны были Олега Стриженова, но его возраст и внешность аристократа показались режиссеру неподходящими. Нужен был 17-летний герой, наивный и пылкий, с юношеским максимализмом в глазах, искали молодого человека, который еще не успел повзрослеть. От Владимира Ивашова требовались только естественность и искренность при создании образа рядового Алеши Скворцова, но для начинающего актера это и было самым трудным. Он был настолько органичен в этой роли и настолько прирос к ней, что в дальнейшем ему было очень трудно перешагнуть через сложившийся стереотип. Ивашов много снимался, режиссеры безжалостно эксплуатировали его внешность, но в памяти зрителей он остался актером одной роли.

Григорий Чухрай о герое своего фильма

Григорий Чухрай о герое своего фильма Алеше Скворцове: «По биографии это простой крестьянский парень из русской глубинки. Но вглядитесь в него – похож этот юноша на деревенского парня? Да ничуть. Это скорее принц. Светлый отрок. Или тот самый "милый" из русских песен, кто всегда лучше всех: статный, гибкий, красивый, нежный. А зовут его как? Алеша. Звучит как мягкий сумеречный шёпот. А фамилия у него какая? Скворцов. Он птица весенняя. И что он делает все экранное время? Да просто все приходит на помощь. Он защитник и заступник, он не бросит, он поможет, отведет беду. Алеша Скворцов – символ русского народа. И вместе с тем он - живой. Он искренний, естественный. Доверие к нему – теплое и настоящее. Алеша - часть человеческой общности, скрепленной бедой. Его жизнь только начало жизни. Это безгрешная душа. Лучшие всегда умирают первыми». Фильм Чухрая собрал в прокате 30 миллионов зрителей. В Каннах получил приз как лучший фильм для молодежи и приз «За высокий гуманизм и исключительные художественные качества». Григорий Чухрай вспоминал: «Реакция зрителей в Каннах нисколько не отличалась от реакции где-нибудь в Рязани или в Тбилиси: там же смеялись, там же затихали, там же плакали».

Фильмы с Владимиром Ивашовым

Все еще будучи студентом ВГИКа, Ивашов снялся сразу в нескольких фильмах: «Тучи над Борском» (1961), «Семь нянек» (1962) и других. После окончания ВГИКа Ивашов вместе с супругой Светланой Светличной в 1963 году поступили на службу в Театр-студию киноактера. В 60-е годы он много снимался. Сыграл Печорина в «Герое нашего времени» (1965), адъютанта Приходько в «Железном потоке» (1967), адъютанта полковника Кудасова в «Новых приключениях неуловимых» (1968). Он прекрасно пел под гитару. Песня «Русское поле» в его исполнении («Неуловимые») стала навсегда его визитной карточкой. Всего через год после успеха «Семнадцати мгновений весны» (1974) на «Таллинфильме» был снят фильм «Бриллианты для диктатуры пролетариата». Ивашов сыграл разведчика. Стал народным артистом РСФСР (1980). Получил серебряные медали имени Александра Довженко (1975, за участие в фильме «Пламя», 1982 — «Право на выстрел»).

Смерть

В марте 1995 года, не дожив полугода до 56 лет, Владимир Ивашов ушел из жизни, но не из памяти тех, кто его любил, тех, кому он всегда отвечал взаимностью.

Ирония судьбы

Природная простота и благородство не дали Владимиру Ивашову стать звездой в полном смысле этого слова. Его не прельщали ни деньги, ни слава, ни обилие поклонниц. Особенно это стало ощутимо и понятно в последние годы его жизни, когда заслуженный артист России, приняв, но, так и не сумев понять все, что произошло со страной и с кинематографом за годы перестройки, стал рабочим в строительной фирме.

Валерий Баринов об Ивашове

Актер Валерий Баринов рассказывал: «Началась полоса, и не только в его жизни, она началась в жизни, вероятно, всего кинематографа, когда мы проходили пустые коридоры "Мосфильма"… Я помню, я пришел озвучивать картину, и прибежала Нина Григорьевна – ассистент (сейчас не помню ее фамилию), она сказала: "Валера, иди, там сейчас будут режиссеры…". Я тогда впервые услышал это слово – "кастинг". Я вошел. Стояла группа актеров, и стоял Володя. Я ужасно обрадовался и говорю: "Володя, а что тут?" - "Тут, - говорит, - пробы, сейчас будут подбирать артистов". - Я говорю: "А для чего?" - Он говорит: "Для рекламы". Легенда нашего кинематографа! Рядом стоял человек, за которым бегали толпы...»

Память

Он завоевал нас обаянием простоты и прямотой суждений. Именно эти его качества не позволяют нам сочинять о нем легенды, приукрашивать действительность. Женя был достаточно достойный человек, чтобы о нем можно и должно было говорить правду и ничего, кроме правды. Только тогда мы сможем в полной мере выявить его суть и горечь потери его. Женька, Женька, ну зачем ты сел в тот автомобиль?.. Я знаю, ты не мог не поехать, ты не любишь передоверять и не знаешь своих пределов. В тебе было чрезмерно много «я сам!», «я сам!». Да, с твоей силищей трудно было понять, что человек не безграничен. Автомобиль лежит на боку, а тебя... Евгений Урбанский был добр как хлеб и прост как земля. [...] Помню, во время съемок «Неотправленного письма» он вскормил двух соколов, и они, выучившись летать, куда то исчезали, но всегда возвращались, находили его, доверчиво садились на плечи и голову. Даже когда, отснявшись, он уехал, соколы еще долго прилетали в лагерь, но все наши старания заменить Женю оканчивались неудачей. Им нужен был он. И соколы улетали. Найдя их на берегу Енисея, он и нарек одного — Еня, другого — Сея.[...] Я не знаю никого из актеров, кто бы мог стать вровень с ним по силе социальной убежденности, гражданственности. Его Губанов в «Коммунисте» будет для меня долго служить образцом человеческой страстности, а Астахов в «Чистом небе» — стойкости и веры в доброе. Он обладал могучим даром убеждать, отдавая первенство не перевоплощению и многоличию, а цельности. Однажды, в бивуачных условиях съемочной жизни, он спросил меня: — Ты любишь Маяковского? Я невразумительно промолвил что то вроде: — Не очень... Он даже не понял: — Что?.. Я все лежал на своей полке нашего вагона. Он — на своей. А на меня уже накатывалась лавина четких, упругих рифм, мыслей, страстей. [...] Тогда не было «чтива» как такового — была самоотрешенность. Теперь меня не поражает его великолепное знание Маяковского, потому что близость этих людей очевидна. И как жаль, что мы в свое время не сберегли одного, а позже — другого! Для меня ясно и еще одно: до тех пор пока живы все те, кто был хотя бы раз в обществе Урбанского, он будет жить вместе с ними. И не столь уж важно, назовут или не назовут его именем школу в далеком северном городке, где он учился (это, кажется, пока еще обсуждается). Спешить, впрочем, не обязательно. Для меня же она давно названа, дорогая мне Женькина школа. А ему и при жизни было наплевать «на бронзы многопудье и мраморную слизь»... Ты со мной, и ты в моей дороге... [...] Фильм «Неотправленное письмо» давно отснят и прошел по экранам, завоевав благодарность поклонников и четко определив непримиримость противников. Последних, к сожалению, оказалось значительно больше, чем позволительно ожидать после честно, от сердца выполненного труда. [...] Фильм снимали самобытные, талантливые люди — режиссер Калатозов Михаил Константинович и чудо оператор Урусевский Сергей Павлович. Люди сильные, волевые, знающие, чего они хотят в творчестве. Оттого, пожалуй, в чем то жестокие. [...] Здесь все мы, актеры, снимавшиеся в фильме, и авторы этого фильма, были едины. Но вот ведь закавыка: сами то способы выразить все это, художественные средства для изучения сути, изучения самого человека виделись нам столь разяще противоположно, что мы не могли не спорить; и мы спорили. Стороны определились. Калатозов, Урусевский и второй режиссер Бела Мироновна Фридман — с одной стороны, Урбанский и я — с другой. Вася Ливанов остался нейтрален — это был его первый фильм, и Васю можно понять. Таня Самойлова активно в творческом споре не участвовала, а когда приходила на съемки, то сидела где нибудь в сторонке и тихо наблюдала за нашей перебранкой. Нервы ее были, очевидно, не столь напряжены, как наши (из четырех персонажей фильма только у нее был дублер — местная девушка), и она имела право этого созерцания. Но однажды, в перерыве между дублями, в то время, когда на лес выливали сотни килограммов горючего, а мы, пользуясь минутой, старались доказать правоту своих позиций, она вдруг решила напомнить нам о нашем забытом долге перед режиссером, несколько истерично заявив: — Как вам (это мне и Урбанскому) не стыдно: вместо благодарности режиссеру за то, что взял нас, выбрал из числа многих и снимает, вы, забыв об этом, несете какую то околесицу — «все не так, все не то и не туда вообще»! Мы так и сидели с открытыми ртами, обалдев от сознания той легкости, с которой могли бы решиться все споры и проблемы. Оказалось, нужно быть лишь благодарным — и все остальное плавно уляжется само собой. Мы и не подозревали за Таней столь глубокого знания производства, анализа взаимоотношений людей и столь высоких морально этических приверженностей и теперь во все глаза смотрели на нее, благодарствуя, что напомнила о нашей черной, нет, я бы даже сказал — наичернейшей (это отчетливо слышалось в несколько повышенном тоне актрисы) неблагодарности. Мы были пристыжены до крайности, [...] но Женя вдруг закрыл рот и почему то легко и четко сказал: — Ага... Понятно! [...] Таня, — очень очень миролюбиво начал Женя; никто не знал за ним столь осторожного голоса. — Однажды Константин Сергеевич Станиславский своим ученикам задал этюд: «Горит ваш банк. Действуйте!!» Кто то побежал за водой, кто то стал рвать на себе волосы и заламывать руки, кто то тащил воображаемую лестницу и по ней судорожно пытался проникнуть сквозь огонь на второй этаж, кто то падал обугленный, обезумевший от страшной боли и страданий. Все было так, будто горел банк. И лишь один Василий Иванович Качалов, который тоже должен был принимать участие в этюде разбушевавшегося пожара банка, спокойно сидел нога на ногу, переводя взгляд с одного на другого. «Стоп! Василий Иванович, — окликнул его недовольный Станиславский, — почему вы не участвуете?» — «Я участвую, — невозмутимо ответил Качалов. — Мои деньги в другом банке». Не знаю, что было там — давно, где проходил тот этюд, но у нас на съемочной площадке поднялся хохот. Смеялись все: было хорошо, просто и свободно. — Мне кажется, Таня, что твои деньги тоже в другом банке. А наши здесь, в этом. И он горит. Не думаю, чтоб Михаил Константинович и Сергей Палыч столь упрощенно нуждались в сюсюкающей благодарности, в отсутствии которой ты так правильно, а главное вовремя упрекнула нас... Но каждый день сгорает тридцать сорок метров, полезных метров нашего банка, и только потому мы забываем сказать режиссеру наше тихое русское «мерси»... Послышались голоса пиротехников о готовности участка леса к пожару, мы взвалили на себя рюкзаки, под тяжестью которых подкашивались ноги, повязали мокрые полотенца вокруг шей (так легче переносить семидесятиградусную жару в пылающем лесу) и ушли в огонь. [...] Первым со съемок «Неотправленного письма», спеша на гастроли своего театра, уезжал Женя; его герой, по сюжету, умирал раньше других. Почему то — или рано смеркалось, или он поздно уезжал — было очень темно. Его бас перекидывался во мраке от одной группы к другой. Становилось грустно и завидно. Грустно оттого, что уезжал он, завидно оттого, что не уезжали мы, каждый из нас. [...] Коллектив провожал своего любимца, своего «акына». Может, поэтому было так памятно темно, двигались, как тени, с какими то факирскими, загадочными рожами, пиротехники и декораторы, наши добрые друзья и заводилы. Они что то замышляли. Через малое время Женя вскочил на подножку затарахтевшего грузовика — и темноту разорвало ослепительное созвездие ракет. [...] Нестройное, но достаточно дружное «ура!», всплески вскинутых рук и — улыбающееся, счастливое, со слезами лицо Женьки. Выхваченный светом ракет, стоявший на подножке, он был какой то светлой громадой, уходящей в темноту. После фейерверка наступила тьма. Мы стояли притихшие, не двигались, чтобы не натолкнуться друг на друга. Послышалось раздосадованное: «Сейчас, ах ты, надо ж»! — и, извиняясь, одиноко взлетело запоздавшее светило, озарив осиротевшую кучку людей. Грузовика и Женьки не было. Со стороны перевала до нас долетело: — Спаси и ибо!.. И только красный стоп сигнал доверительно посылал приветы всем вообще и никому в частности. Уехал. Стали расходиться. Уехал... [...] СМОКТУНОВСКИЙ Иннокентий // «Быть!». М.:, 2005 В фильме по первой книге Владимова «Большая руда» Урбанский сыграл одну из лучших своих ролей. А потом... Потом как-то быстро и незаметно исчезло, сошло на нет, дымом развеялось это актерское племя, в героях которого черты Дон Кихота и Ильи Муромца сочетались в совершенно новой, своеобразной, ни на что не похожей пропорции. Куда девалось? Как? Даже и не разберешься толком, и можно лишь зафиксировать тот приблизительный момент, когда, в очередной раз подняв глаза, увидел вдруг пустое небо и пустой горизонт — и никаких исполинов. Кого-то просто не стало физически, как Урбанского и Авдюшко. Кто-то перешел в другое амплуа или, точнее, стал играть иных героев, не цельных от и до, а наделенных одной-двумя трещинками, из-за которых их мощь уже не являлась несокрушимой... Именно — трещинками, что совсем не равнозначно недостаткам и никакого отношения к недостаткам не имеет. Человек без недостатков — это уже не герой, а ходячий лозунг. Я говорю о трещинках, через которые можно было выпустить жизненную силу богатыря, как монахиня-предательница выпустила кровь Робин Гуда, якобы чтобы исцелить. Для умеющих видеть и понимать этот опустевший горизонт вполне мог стать предвестником совсем иных времен, времен мелких и мелочных, удушливой пустоты 70-х, когда все должны были быть пострижены под одну гребенку и чтоб никто «не высовывался». Такому времени оказалась ненавистна сама мысль о великанах и богатырях [...] Когда в финале [«Коммунист»] Ленину сообщают о смерти героя Урбанского, вождь произносит длинный прочувствованный монолог о том, что вот с такими замечательными подвижниками мы и победим, и построим... В первом варианте финал был иной. Когда Ленину сообщали, что погиб коммунист, который приходил к нему гвозди просить, он на секунду задумывался и коротко отвечал: «Не помню». Требование заменить финал было более чем категоричным — из тех, что обсуждению не подлежат. Тщетно авторы фильма доказывали, что так финал прозвучит лучше и исторически правдивее, что ленинское «не помню» означает: таких, как герой Урбанского, было много, всех не упомнишь, и что, напротив, если дать Ленину длинный монолог, то, во-первых, от финала повеет дешевой театральностью и, во-вторых, получится, будто коммунист был один-одинешенек на всю страну. Никакие доводы, разумеется, действия не возымели.